Федосонья. Часть 3

В рассказе присутствует переделанный отрывок из рассказа замечательной юмористки СТ Роксоланы. С разрешения автора. Рассказ называется «Белые ножки»

******

«В этом дурацком месте бывает когда-нибудь ночь?», — потеряв счёт времени, думала Федосонья. Прошло уже явно больше суток, но несильно палящее солнце по-прежнему висело в голубом небе и, кажется, не сдвинулось ни на йоту со своего насиженного места. Тучи на небе отсутствовали, как класс, поэтому мечтать о дожде не приходилось.

— Ну и хрен с ним, — вслух сказала охотница.

По привычке она быстро разделась догола. Дома она всегда спала голой, а в жару даже не укрываясь. Разложив вещички на полянке в тени разлапистого дерева, девушка поджала коленки к своему животику, легла на правый бочок на импровизированную постель, сложила ладони под щёчку и тут же уснула. Её сонная поза как нельзя лучше годилась для подкрадывания сзади вожделевшему её попу охотнику. Сладкая попка посверкивала под лучами вечнополуденного солнца, маня в прекрасные дали. Достаточно было лечь рядом с ней в такой же позе и, осторожно прилабунившись к её задку, вставить пистончик. Чего мешает? Абсолютно ничего! Но пятый охотник, а им был небезызвестный вам, мои дорогие читатели, Максим, залез на самое высокое дерево и оттуда озирал окрестности.

Вскоре его озирания увенчались успехом — он увидел свою жертву. Глаза охотника засверкали охотничьим блеском. Думаете, он быстро слез с дерева и направился исполнять свой охотничий долг? Вовсе нет! Удобно расположившись на дереве, Максим достал из недр охотничьих штанин свой член и стал его дрочить, любуясь попой Федосоньи и представляя, как бы он сейчас спустился и впендюрил ей своего мальчика в её шоколадный глазик...

«Почему бы ему не спуститься и реально не впендюрить ей?», — наверняка, спросит дотошный читатель. Мне это неизвестно, дорогие мои. Вероятно, от дрочки он получал большее наслаждение, чем от реального полового сношения. Впрочем, может, причина такого странного поведения охотника за женскими жопами кроется в другом? В природной лености, например. Член рядом, в штанах — протянул руку и получай удовольствие, а реальность она может быть не такой. Пока спускаешься, она проснётся, и ищи её потом...

Федосонья будто услышала мысли дрочившего на её попочку охотника, повернулась во сне на другой бочок. Но это не остановило дрочера. Теперь он мастурбировал на её ничем не прикрытые груди, представляя, как всовывает и высовывает свой член промеж них. А они подрагивают, трясясь от яростных проникновений промеж ними, вибрируют, подергиваясь сосками. Реально он делал это плотно сомкнутой ладонью, только его красная от прилива крови головка сверкала, то появляясь, то исчезая в недрах мужской длани. Вскоре, оросив окрестности высоченного дерева белёсой семенной жидкостью, удовлетворённый в своих чаяниях охотник, упрятал в недра охотничьих штанов опустившийся член, и приобняв толстую ветку, отдался в ласковые лапы Морфея. Его ждали великие дела, но торопиться в их исполнении не входило в его планы. Устав после праведных трудов, Максим решил поспать, а потом... что будет потом он не решил. За него решила его жертва.

Жертва, носящая имя Федосонья, не спала сном праведницы. Скорее, сном дичи, на которую ведётся охота. И хотя моя героиня обладала некоторыми сдвигами по психической фазе, охотники обладали ещё большими. Ей был неизвестен пятый. Может, он совсем неадекватен и захочет поставить ей не только крестики, но и нолики на её сладкой попе? Поэтому спала она вполглаза, вполуха.

Заприметив на отдалённом дереве охотника, но не узнав его, она всё же успокоилась и продолжила спать, будучи уверена, что подрочив на неё, мужчина не скоро покинет насиженное место. Проснувшись и потянувшись, моя героиня быстро оделась и пошла окольными путями к одинокому дереву, прячась в тени других, стараясь быть незамеченной. Она хотела застать охотника врасплох. Признаюсь, ей это удалось. Приблизившись к месту почивания мужчины, Федосонья разглядела пятого. Им оказался пресловутый клерк, который оформлял ей заказ на игру.

— Ах, ты, сучий потрох! — в сердцах чуть не вскричала жертва, ищущая на свою попу приключений, — ну я тебе сейчас покажу!

Вспомнив своего инструктора по восточным единоборствам, дева, не шитая лыком, яростно приделала армейским ботинком по основанию дерева, провернувшись и прокрутившись на месте, прокричав при этом непереводимый набор звукосочетаний, звучавший примерно, как: «Кииаа!». Дерево зашаталось от монстроподобного удара, да так, что его верхушка, где спал сном праведника Макс, бултыхнулась метра на два, а то и больше. Конечно спать в таких условиях было просто невозможно. Сучим потрохом, Максим не являлся, но был напуган не меньше этого потроха, а может даже больше. Он дико заверещал от страха и буквально скатился со своего наблюдательного пункта.

— Так вот ты какой, цветочек аленький! — в сердцах сказала Федосонья, — сами оформляем, сами и играем?!

— Ну да, типа того, — ответил псевдоклерк, — людей не хватает после убиенного вами, один попросился к домой к мамочке, пришлось его заменить... мной.

— Тобой? — недоверчиво разглядывая тщедушного охотника, усмехнулась охотница, подумав, что тот, скорее, дичь, — я и тебя убью, — запугивала она Максима.

— За что? — испугался Максим.

— Знала бы, за что, так давно бы убила, — скривив губы в усмешке ответила охотница.

— Не надо, — затрепетал от страха зайчик, — я буду паинькой.

— Будешь, а куда ты, на хрен, денешься, — улыбнулась Федосонья и внезапно приподняла прелестную ножку и ласково провела мыском армейского ботинка по его ширинке. Напуганный зайчик, не ожидая таких поползновений от охотницы, покраснел, ровно девушка на выданье, но вскоре взял себя в руки и, гордо расправив плечи, приподнял свою буйную головушку. Его член привстал, как школьник над партой, заглядывающий в тетрадку соседке. Чтобы усмирить своего лучшего дружка, псевдоклерк втихаря засунул правую руку в карман, с понтом-под-зонтом за спичками или сигаретами, а сам под-дождём ласково и тихохонько его поддрачивал, глядя прямо в огромные глаза-болотца Федосоньи.

— Чем это ты там занимаешься?! — поинтересовалась Федосонья, даже не опуская своих прекрасных глаз долу.

Она сделала шаг по направлению к охальнику и резко ухватила того за кисть правой руки, занимающейся непотребством в кармане охотничьих штанов.

— Так-так. Мастурбируешь, значит? У тебя что, с девушками никогда ничего не было?

— Нет, что вы, я женатый человек. Мою благоверную зовут Варвара Ефимовна.

— Так-таки и Ефимовна? — хмыкнула Федосонья, — иначе ты её и не называешь? А я ведь видела тебя, когда ты сидел на дереве и дрочил. На меня, поди, дрочил или вспоминал жопу Ефимовны?

— Нет на вас, Федосонья. Мне Ефимовна в туда не даёт, даже категорически. Я представлял, как ласково всовываю в вашу попку свой член, — подтвердил онанист, но дрочить перестал и вынул руку из кармана.

— Миленько, — тихонько хихикнула девушка и внезапно спросила, — А тебе раньше приходилось заниматься с кем-нибудь анальным сексом?

— Нет ещё ни разу, — загрустил Максик, — мечтаю, чтобы вы были у меня первой ласточкой, жена мне в попу не даёт, считает это извращением, — повторил он.

Девица прыснула в кулачок и, постреляв глазками, сыграла роль китайской мисс Скромность из боевика «Убить Билла», вдруг заявила:

— Ладно так и быть исполню твою голубую мечту розового детства!

Парень не поверил своим ушам! Он радостно вздохнул с натужным всхлипом. Счастье постучалось в его двери! Охотница согласна подставить свою сладкую дырочку в попе под его твердокаменный член! Пока он размышлял над этим, она присела на корточки и стала рыться в экспортированном ею рюкзаке. «Презики ищет», — обрадованно подумал охотник.

Но вместо резинок, девушка извлекла из недр рюкзака непрозрачный пакет, и водрузила его на пенёк.
— Ну раздевайся, чего рот раззявил? Ты же в попу трахаться хотел!

***

Следует отметить, что словообразование «трахаться», отличается от похожего слова «трахать». Трахаются, исходя из гендерной сущности, женщины. Ведь это им вставляют, или они надеваются своей на него. А трахают, соответственно, мужчины. В основном они движущая сила сего процесса, и не им вдвигают, а они вдвигают. Именно это и подразумевала Федосонья, воспитанная в лучших традициях неореализма и блатного классицизма. Но Максу было поровну, как и большинству его соплеменников, когда они говорят: «Я вчера знатно потрахался с одной тёлкой!». Некоторые слои населения это навевает на скабрезные мысли. Они думают, что она его отстрапонила. Или что тёлка и не тёлка вовсе, а интерсекс с сиськами и членом. Впрочем, в современном обществе это не имеет такого важного значения, но для Федосоньи имело, поэтому дальнейшие действия охотницы и его жертвы вполне объяснимы.

***

— Ага, я сейчас, мигом разденусь, — обрадовался псевдоклерк.

Он снял охотничьи брюки, потом трусы. Его член, вожделея попу охотницы стоял, как пик Коммунизма. Но Федосонью совершенно не интересовала затверделость мужского органа. Пoшeбуршив пакетом, она выудила оттуда... чёрную кожаную плётку о семи хвостах.

— Становись раком, ублюдок! — громко и властно приказала она.

— Что это, как это, почему это? — выпучил глаза Максим, с ужасом рассматривая орудие пытки.

Он выглядел таким обескураженным, несчастным, наполовину голым, что Федосонья усмехнулась и, сильно замахнувшись, стеганула его плетью по тощему заду.

— За что? — чуть не всплакнула жертва, но подчинившись обстоятельствам, а как известно, они превыше нас, бухнулась на колени, — не бейте меня, пожалуйста, я не переношу боли!

Охотница, натянув на своё прекрасное личико маску брезгливости, изловчившись, несильно пнула Максима, приказав ему при этом:

— Становись раком, скотина, я тебя сейчас накажу, подонок, впредь не будешь дрочить на молоденьких девушек, а будешь гоняться за ними по лесу и насиловать. Ты же охотник или где?

Макс пал на четыре кости, приняв соответствующую позу словно собака, ожидающая действия от своей хозяйки, но в мыслях всё ещё лелея надежду трахнуть Федосонью в её попочку, и прошепелявил от страха:

— Прошу вас обожаемая Федосонья батьковна, не бейте меня сильно, обещаю больше не дрочить, а свято исполнять долг охотника.

— Все вы так говорите, а чуть что сами норовите попу подставить! И впредь называй меня госпожа Федосонья, — строжилась она, — считай удары, ничтожество!

— Раз, два, три... десять, пожалуйста, пожалуйста Госпожа Федосонья, — плаксиво упрашивал стоявший в раковой позе, — не бейте меня.

Он начал догадываться, что охотница окончательно слетела с катушек и трахнуть её сегодня ему не представится возможности.

Вскоре ягодицы Максима покрылись цветом алой утренней зари, яйца более походили на грецкие орешки, а его дружок, свисал, понурив головку, и более не хотел воспарять ввысь.

— Как унизительно ты выглядишь! Это стоило бы запечатлеть на память, дабы показать Варваре Ефимовне. Жаль, у меня нет фотоаппарата. Вот бы порадовалась твоя жёнушка, разглядывая своего муженька во всей красе с голым задом.

— Я рад, что у вас не оказалось фотоаппарата. У меня его тоже нет, — беззастенчиво врал Макс.

На самом деле у него в рюкзаке был фотоаппарат, сработанный под зажигалку, но знать про это Федосонье было необязательно.

— Заткнись, ублюдок! — вскипела мучительница и с оттяжкой особенно больно приложилась плетью к ягодицам экзекуироемого, приделав при этом по его сморщенным бейцам.

— A-a-a! — зaвeрeщaл, как подраненный заяц, Максим.

Федосонья закончила экзекуцию, но её жертва боялась поднять глаза вверх, предполагая, что палач придумал ещё какие-то пытки. Душа Максима заледенела от страха, а сердце провалилось в пятки. эротические рассказы Он боялся перечить охотнице, правильно воспринимая текущую ситуацию, а она была незавидной для сидевшего в позе рак с красной жопой. Пока Федосонья притихла, придумывая ему ещё какую-нибудь кару, он трясся как осиновый лист, ожидая продолжения.

— А теперь прими коленно-локтевую позу, мерзавец, а щекой прижмись к траве, — велела палач и для пущего устрашения своей жертвы хлобыстнула плёткой по бесстыжему заду.

Макс тут же выполнил приказ и замер, закрыв глаза в ожидании новой экзекуции. Однако его мазохистская натура возликовала. Ему это начинало нравится. Боль ушла на задний план, а жопа сладко зачесалась в предвкушении чего-то ещё необычного и из ряда вон выходящего. Послышался какой-то шорох. Приоткрыв один глаз, он увидел, что охотница раздевается.

— Страшно, сволочь? — злорадствовала его мучительница, завидев, что он смотрит на неё.

— Да-да-да я всё понял, отпустите меня, лепетал он от страха, а его трусливая душонка вожделела продолжения спектакля. Теперь его мошонка свисала почти касаясь травы, а шоколадный глазик трепетал от вожделения, разглядывая позади растущий лес.

— Не смей перечить мне, раб! — закрепляя его же ремень на шею рабу, сказала госпожа, — повторяй за мной, скотина: «Я тупой, убогий дрочер, который боится охотится на жопы девушек. За это мне полагается наказание от моей Госпожи Федосоньи по моему заду плёткой», — повторяй! — гневалась палач.

Наказуемый с дрожью в голосе повторял, но его мысли, словно скакуны, ликовали.

— ... а после этого пусть моя Госпожа порвёт мне целку страпоном в попе. Я этого заслуживаю.

— ... я этого заслуживаю... — эхом повторяла Максюточка, теперь она так звалась у себя в мыслях, — и я с радостью буду целовать и облизывать её ноги в знак благодарности.

Но на словах «Страпоном в попу» стоящий в раковой позе сбился, за что получил сладкий пинок по своему заду прелестной ножкой Федосоньи. Это было так приятно, что его член немного зашевелился и попытался приподнять свою головку.

— А теперь настал момент истины, — сказала охотница, — жопу покажи! Раздвинь булки!

Жертва с готовностью выполнила приказ. Его шоколадный глазик ласково погладил свежий ветерок, стоило ему зареять в откровенности на виду у девственного леса. Однако язык произнёс совсем другое, совсем не то, чего вожделел его хозяин.

— Не надо, Госпожа Федосонья, — слабым голосочком канючил Максим.

Федосонья ничего на это не сказала, только надавила большим пальцем своей ножки на преддверие анала. Её жертва замычала, задёргалась, но получив отменный удар ножкой по своей заднице, тут же затихла. Не останавливаясь на достигнутом, насильница просунула полностью палец ноги в повлажневшую задницу начинающей страпонессы и ласково потрахала им там

— Нравится, тварь? — спросила садистка, — тащишься, падаль?

— Да нравится и тащусь, — в страхе подтвердил наказуемый и подался своей попой навстречу насилующему в его зад пальцу.

— Не слышу уверенности в голосе! — строжилась Федосонья.

— Нравится, ой, нравится, Госпожа Федосонья, — счастливо запел раб, — трахните меня, пожалуйста, в попу и поскорее. Порвите мне целку.

От таких слов хозяина его член начал восхождение на гору страсти. Вскоре его твердокаменность не оставляла желать лучшего.

— О, да ты возбудился, чмо! — расхохоталась охотница, — хочешь меня?

— Хочу, ой, хочу, Госпожа Федосонья, — верещал унижаемый.

— Сначала надо заслужить, чтобы тебя отстрапонили, — приговаривая это, госпожа обошла свою жертву и прикрикнув: «Подними голову, сучонок!», — ткнулась тому своей киской в лицо, — а ну-ка отлижи, мразь, доставь мамочке удовольствие!

— С превеликим удовольствием, — ответил будущий лизетчик.

— Хорошо отлижешь, будет тебе анальный секс, — ухватив за растрёпанную шевелюру Макса, говорила девушка.

Воодушевлённый бишка с превеликой радостью и огромным удовольствием принялся лизать щёлку своей мучительницы. Он её звонко целовал и причмокивал, благо вблизи никого не наблюдалось.

Ему очень нравился вкус половых губок Федосоньи, Макс со всею страстью сосал её клитор, желая напиться любовного нектара из её источника. Вскоре произошло чудо, Федосонья застонала и замяукала, как блудливая кошка. Её нижние губки стали сокращаться, выбрасывая любовную жидкость прямо в рот насилуемого, заливая ему губы и щёки. Тот их ловил, боясь уронить хоть каплю, и облизывался словно кот, обожравшийся сметаны.

Кончив дело, охотница грохнулась навзничь и, погладив ногой шевелюру наказуемого, сказала:

— А теперь тебя ожидает самое вкусненькое, — пообещала она.

Федосонья встала и вновь полезла в сумку, достала оттуда искусственный член, которым совсем недавно подготавливал ей попку к аналу второй охотник. Продемонстрировав новое орудие пытки, пожелавшему анального секса, палач тщательно намазала его кремом не для загара. Для него эта фраза означала несколько иное, он сам хотел потрахать Федосонью в попу, впрочем, в теперешнем его положении это тоже было ничего. Член он пробовал на вкус, вагину тоже, оставалось завершить круг, точнее, быть округлённым. Охотница обошла свою дичь и приказала тому приподнять попу.

— Жопу покажи, — скомандовала Госпожа.

Раб с готовностью выполнил известную ему команду — принял позу, более соответствующую случаю, приподнял жопу кверху и раздвинул булки, а головой пытался зарыться в траву, словно страус в песок, ожидая дальнейших указаний или действий от госпожи. Палач хорошенько умаслила его преддверие к анальному сексу. Парень почувствовал своим шоколадным глазиком приятно холодящую его смазку и подался назад, вожделея чего-то, ранее неиспытанного им. Насильница подставила головку искусственного члена к колечку пожелавшего быть отстрапоненым и мягко ввела его по самый корешок. На удивление, елдак вошёл без сопротивления. Федосонья стала двигать его взад-вперёд, покачивая при этом вверх-вниз.

— Нравится, ублюдок? Нравится, сука?! Тащишься, тварь! — приговаривала она, всё быстрее и сильнее трахая Максюточку в попу.

Как оказалось — это её тоже заводит. Свободной рукой охотница стала поглаживать свои груди, теребя восставшие соски, затем переместила её к своей кисуле и резкими поглаживающими движениями сверху-вниз стала ублажать себя, стеная от удовольствия при этом. Максюточка ухватил свой член и, не таясь, ублажал себя, синхронизируя движения своего «охотника» с движениями страпона, неистово долбящего его в зад. Палач и его жертва кончали вместе...

— Уффф, — уффкнула Федосонья, поставив свою прелестную ножку на голову своей жертвы, словно она позирует перед камерой, демонстрируя удачную охоту, — это было приятно! А тебе понравилось, чмо?

— Да очень, — прогундосил в траву чмо, — а когда вы мне позволите трахнуть вас в попу, госпожа Федосонья?

— После обеда, — сказала госпожа, — надо восполнить истраченные калории.

Они облачились в охотничьи костюмы и полезли в рюкзаки, доставая оттуда разнообразную снедь, раскладывая её на пеньке. Федосонья присовокупила к своей пирожки, а Максюта — небольшой шкалик водки с подходящим названием: «Охотничья»

— Это меня медведь угостил, — рассмеялась девушка, вспомнив охотника в медвежьей шкуре.

После дружеского обеда немножко окосевшая девица решила продолжить свои издевательства. Она приказала картонному охотнику привести доказательства своей мужественности, но прежде тот должен был облизать её ножки. Закончив облизывание, охотник за девчачьими попами приступил к доказательству своей мужественности. В чём она заключалось? Он должен был проскакать на четвереньках вокруг полянки с Федосоньей у себя на спине, игогоча при этом.

Споро приступив к доказательству своей мужественности, Максим получше застегнул свой ремень на своей шеи и, отдав конец наезднице, встал в конскую позу. Следует предположить, что для скачек они разоблачились догола. И это будет верным предположением. Федосонья не позабыла прихватить свою плётку, дабы ускорить передвижение своей коняшки. На третьем круге коняшка стала замедляться, вероятно, устав. Но наездница быстро ускорила её продвижение к цели, носящей имя мужественность, пару раз огрев свою лошадку по крупу плёточкой.

Когда её жертва немного отдышалась, охотница предложила ей ещё одно испытание и последнее:

— А теперь догоняй меня, поймай и изнасилуй в попу.

Затем она соскочила со своего места и пустилась вскачь, дабы доказать свою женственность. Макс в прошлом неплохо бегал, и ему не составило труда догнать свою жертву. Догнав её, охотник выполнил своё предназначение. Сняв ремень со своей шеи, он привязал Федосонью к ближайшему дереву и изнасиловал её в попу, что и входило в его первоначальные планы.

Моя история умалчивает поддалась ли ему шебутная девица, возомнив себя жертвой, а его охотником, или он действительно, когда хотел, то мог. Впрочем, не следует забывать, что ей хотелось поскорее домой. Ведь в её желудке побрякивали волшебные камни. А игра заканчивалась только тогда, когда все охотники изнасилуют её в попу. Макс был последним, пятым охотником. Он оприходовал свою жертву в попу. Сделал он это на раз, два, три, исходя из особенностей своей кроличьей или заячьей души. Описывать подробно, как это произошло, я просто не вижу смысла.

Итак, мои герои направляются домой. Они спят, уколотые снотворными уколами...

Но это ещё не конец...