Светик — моя двоюродная сестра. Часть 1

Я держал в руках серию фотографий Светика. Моей младшей, любимой сестренки. Формально двоюродной сестры по линии дяди Владимира, брата моей мамы. Но для меня, она всегда была и будет младшей сестренкой. Вот только глядя на ее фото, кроме кровного родства я ощущал совсем неправильные чувства. Смесь разврата и похоти проникли в мой мозг, и моя восставшая плоть была тому хорошим подтверждением. Причиной этому, был откровенный формат снимков. На многих она была раздета, или почти голая. Я даже не знал, какие кадры заводили меня сильнее...

— Вот так дела. Моя двоюродная сестра и такая развратница. Кто бы мог подумать?! — крутилось в моей голове.

Ей только два месяца назад исполнилось восемнадцать лет. Мы отмечали её день рождения всей семьей. Наши семьи хорошо дружат, и мы до сих пор сохранили традицию отмечать дни рождения большой дружной компанией. Вспомнилось, какая она была красивая. Сделала себе пышную прическу с локонами завитушками, глазки и губки подкрасила в розовых тонах. Тот факт, что по жизни она практически не пользуется косметикой, придавал ее образу еще больше взрослости. Ну и платье, конечно же платье она выбрала белого цвета. Чуть ниже колен, воздушное, легкое как она сама. Я тогда ещё пошутил:

— Ну, прям, принцесса на выданье. Когда замуж собираешься, принцесса Светлана?

— Как позовут, так и сразу, Димка, — отшутилась она, весело подмигнув.

— Я тебе дам замуж. Рано ей ещё. Пусть для начала институт закончит, — встрял её папа Владимир, и показал кулак вначале дочери, а потом и мне.

Веселая и очень активная Светик никогда не отличалась скромностью. Лет с пятнадцати она все время встречалась то с одним, то с другим парнем. Но все это было довольно целомудренно. Мальчишки таскали за нее портфели, помогали с уроками. Никакого криминала, или перехода запрещенной территории не происходило, так как её родители строго следили за этим. Особенно отец Владимир. У нас в семье было принято открыто общаться на все темы, по этому мы все были в курсе. Светик растет в лучших традициях скромности и приличия.

Вернувшись взглядом к фото в стиле «ню», я понял — «не уследили». Из одежды на ней были только жёлтые чулки, и бомбезная прическа. Очень кстати похожа на ту, что была на ее дне рождения. Эти локоны завитушки уже возбуждали мое воображение. Я замечал в Светике не просо малышку, которую я привык в ней видеть, а девушку, взрослую вполне сформировавшуюся... Не в силах сдерживать свою любопытство я с нескрываемым восторгом рассматривал ее тело. У неё была безумно аппетитная фигура. Стройная, точёная. А еще соски, эти маленькие, но аккуратные пуговки предательски торчали. Было заметно, что она слегка возбуждена. А может и не слегка. Между ног было гладко выбрито, и только поверх писечки была небольшая интимная стрижка. И это была лишь одна фотография, и целой серии подобных. На всех были разные позы. Светик то прикрывалась смущенно руками, приподнимая одну ножку, то наоборот она сидела на стуле и бесстыже расставляла свои длинные ножки...

Еще раз, пробежавшись взглядом на эротические фото моей двоюродной сестры Светланы, я спрятал эти откровения обратно в конверт.

Этот злосчастный конверт я получил по ошибке на почте. Забирал там письмо и почтальон отдал этот конверт для Светы. Я часто бываю дома у Светила, живем мы через дом, и почтальон Валентина Семеновна нас прекрасно знает. Для экономии времени Валентина Семеновна всегда передает наши письма, или посылки с теми кто пришел раньше. В тот роковой день, была моя очередь. Для Светика пришела бандероль, в виде конверта. Зная что моя сестренка не часто получает подобные посылки, во мне проснулся обычный интерес узнать что же там? Да, открыл я его от чистого любопытства. Каюсь. Ожидав увидеть там всё что угодно — я даже и представить не мог, что там могут быть фото голой Светы. Неужто, девочка решила стать эротической моделью?! И как она умудрилась заказать пересылку столь личных фото через почту?! Ну не дурочка, а?! И если б их вскрыл не я... Или этот конверт забрали ее родители? Чтобы они с ней сделали?! Вот о чем я думал, направляясь к дому Светика. Ну, я ей устрою взубчу! Паря в своем подсознании, я даже не заметил саму Свету, которая шла мне на встречу.

Подойдя ко мне, она как обычно приобняла меня и поцеловала в щечку.

— Привет, Димка. Ты чё такой набундюженый? — спросила она.

— Аа... А, это ты. Прости. Задумался, — ответил я, не готовый к такой быстрой встрече, с этой экстрималкой эротического жанра.

— А ты откуда? Я на почту! Тебе там ничего не нужно? Могу по дороге сдлеать что-нибудь общественно полезное для своего любимого братика. Но не бесплатно! За поцелуй в щечку, и жвачку, — как обычно с задором произнесла Света.

— А я как раз оттуда, — ответил я. Как вести себя дальше я пока не знал, точнее не решил. Мне почему-то было неловко, словно это я голый на тех фото.

— А мне там ничего не пришло? Почтальон не говорила? — спросила она, заглядывая в мне в глаза, пытаясь по выражению лица определить заранее мой ответ.

— Пришло. Вот. Могу отдать тебе его не по таким расхитительски большим ценам. Обойдусь без поцелуя и жва... — и я достал из сумки конверт, но договорить не успел.

Увидев желанный квадратный бумажный пакет, она залилась краской и тут же его забрала. С ее молниеносной реакцией, ей бы в трамваях карманником подрабатывать. Секунда дела, и конверт уже у нее. Я даже моргнуть не успел. Конечно же Светик заметила, что конверт был вскрыт. Но мне не было стыдно. Сама виновата, сестренка! Раньше-то у нас секретов таких не было...

— Ты что его открывал? Ты видел, что там внутри? — грозно спросила она, нахмурив бровки.

— Видел, — коротко ответил я, все еще обдумывая как себя вести дальше.

— Да как ты мог! Вот кто тебе разрешал! Блин, ну кто тебя просил? — она ударила меня рукой по груди.

— Ай... — запищала она от боли.

Светик сжала руки в кулачки и принялась барабанить ими мою грудь, словно я боксерская груша. Удары были не то чтоб, сильными, но они меня немного отрезвили, и тут в чувство начал приходить и я. То есть, она ещё и поругать меня надумала? Ну, уж нет!

— Слышишь, Светок. А ты часом не офигела?! — я взял её под руку, и отвел подальше от случайных прохожих.

Во-первых, я был старше её на пять лет. А мне казалось, что иногда она забывалась, принимая меня за своего ровестника. Во вторых, она сама виновата, что ждала получение таких фото через почту. Сама виновата. Лучше бы я вообще не ходил на эту долбанную почту сегодня. Ну в третьих, что за разврат и пошлятину она устроила на этих фото? Приличные девочки так никогда не поступят, а до этого дня я думал, что моя сестренка не может увлекаться подобной похабщиной. Оказавшись в более тихом месте, я продолжил:

— Это что за фото? Мама с папой в курсе, что за фотосессии ты тут устраиваешь? Отвечай, маленькая ты негодница! — указательным пальцем я тыкал в сторону конверта. — Строишь из себя тут... белую и пушистую, всё время... Слышал я как ты клянчишь машину у папы. И с учебой успехи, и на олимпиаду по географии ты участвуешь, и на танцах к выступлению готовишься. Света то, Света сё... И нет у Светика косяков, а тут вот оно что... Не думаю, что теперь он тебе купит твою розовую мечту. Пожизненное передвижение на своих двух, это самое мягкое наказание, которое можно для тебя придумать! — как можно грознее сказал я.

— Димка! Ты не посмеешь... Ты же никому не скажешь?! Слышишь. Никто не должен знать про эти фото. Я тебя прошу! Отец меня убъет... — сказала Света. Похоже, до неё с некоторым запозданием, но начало доходить с кем она разговаривает.

— Сейчас разберемся. Пошли, сядем на лавочку и для начала ты мне честно расскажешь, зачем тебе вообще такие снимки, — приознес я. И мы направились на лавочки.

— Может, ты просто обо всем забудешь? И никому ничего не расскажешь? Ты же любишь свою любимую сестричку?! Да, я знаю, что любишь. Дима, Димочка, Димасик... — и Света приблизилась ко мне и приобняла.
А ее карие глазки такие добренькие, и такие милые, и молящие уступить, понять, и сделать, как она просит. Ну, точно малышка. Знает, что нужно давить на жалось и я растаю. Но, нет, Светик! Так не пойдет. Это все было раньше. Теперь ты взрослая девочка, доказав это подобным поступком, а значит теперь я буду вести диалог с тобой как со взрослой. Выпутываясь из её объятий, я произнес:

— Светик перестань. Ты и представить не можешь, сколько грязных мыслей в отношении тебя сейчас разрывают мою голову. Или ты сейчас же мне всё рассказываешь, или я иду к тебе домой в гости на чай с тортиком. И тогда я твоей попке не завидую. Можешь сразу с улицы хворостинку подобрать покрепче. Думаю, пороть тебя будут долго, по делу, и это будет очень-очень больно.

Света живо представила, как её папа может, выпороть за такой поступок. Я знал, о чем говорю. Мама никогда не поднимала на дочь руку. Отец, со своим горячим темпераментом наоборот. Похоже, что словесно договариваться он просто не умел. Начиная с первого класса, он порол её ремнем за любые проступки. Видно поэтому всем многочисленным родственникам, со стороны — Света казалась золотым ребёнком. Воспитанная, послушная. Знали бы они, что за этим стоит жёсткое воспитание со стороны отца. А точнее его ремень. Она ненавидела его всеми силами. Ремень разумеется. Хорошо, что последние два года он не снимал при этом её трусики. Это было уже хоть не так постыдно и унизительно.

Я прекрасно знал о том, что её так воспитывают. Так получилось, что однажды мне посчастливилось, присутствовал при такой экзекуции. За провинность в виде разбитой сервизной тарелки — её отец решил не ждать пока я уйду. Он без лишних слов отвел её в гостиную, и приказал лечь на пуфик и задрать платье. Я был в шоке от услышанного, даже ком в горле застрял. Светик тоже опешила, от прямолинейности отца.

— Пап. Тут же Димка. Давай когда он уйдет? — прошептала она.

— А ну быстро я сказал! Руки из жопы растут, теперь по этой жопе и получишь. Будешь внимательнее в следующий раз. Ты же знаешь, что это любимый сервиз мамы. И знаешь каким образом тебя наказывают за все твои косяки. Так что не выступай. Быстро на пуфик — скомандовал злой отец.

Вот с того времени в моем лексиконе появилось новое слово — Косяк. И это всегда было синонимом Светкиной голой попки в тот день. И как она себя при этом вела.

— Дим. Отвернись, — жалобно попросила Света.

— Пусть смотрит. Пусть видит, что ты только так понимаешь, что и как делать. Маленькая дрянь! Сколько раз тебе говорил, нужно быть аккуратнее. Почему только у тебя все всегда из рук валиться? — сказал отец Светы.

— Я не специально-же! — протестовала Света.

Под строгим взглядом отца, она опустилась животом на пуфиг, приняв позу для наказания.

— А дальше? — спросил отец, снимая ремень со штанов.

Света поняла без уточнений, что нужно сделать дальше. Очень медленно приспустила шорты, демонстрируя свои трусики с зайчиками. Смотреть на то, как мою сестренку поставили в такую позу, и похоже собирались хорошенько отшлепать одновременно пугало, ведь ей будет больно, но с тем же и притягивало мое внимание.

— И трусы! — добавил грубый бас отца.

— Да, папа, — лишь смогла выдавить Света, боясь гнева папы Владимира, больше нежели чувства унижения от моего присутствия.

Приспустив трусики, папа начал хлестать ее вначале белоснежную попку, а потом и розовую от безжалостного ремня.

— Ай... Ай... Ау... — слышались стоны моей сестренки.

Мне было очень ее жаль, ведь я прекрасно понимал такие удары очень болезненные. Еще я был горд ее выдержкой. Все десять ударов она стойко терпела. Да, стоны были, но слез не было. А ведь она была мелкой, хрупкой девчонкой. Но кроме этих чувств было еще что-то. Я не испытывал возбуждения, но мне было приятно рассматривать ее интимные места. Это было чем-то запретным, но весьма сладким занятием.

Потом она мне разоткровенничалась, и рассказала, что подобные наказания в их семье часто практикуют. За более мелкие проступки, так называемые косячки ее ставили в угол, на горох. Запрет на просмотр телевизора, это вообще были цветочки. А дальше она призналась, что та порка, которую я наблюдал, была самой унизительной для нее. Мало того, что причина для этого была, мягко говоря, преувеличенная. Она, скорее всего, просто попала под горячую руку. Так ещё и присутствие её двоюродного брата, то-есть меня, было очень не кстати. В тот момент она больше всего хотела провалиться сквозь землю. Жаль, не было такой возможности.

Вспомнив в красках ту сцену, она мигом ответила мне:

— Только не говори ничего папе. Я всё тебе расскажу... — очень импульсивно и громко ответила она.

Вот он, рефлекс Павлова в действии. Было достаточно только вспомнить про боль, как она сразу стала покладистой и услужливой. Хоть я категорически не принимал методы воспитания ее папы, в тот момент, я мысленно сказал ему спасибо. Светика, с ее неисчерпаемой и неконтролируемой энергией, порой таки нужно было ставить на место.

— Слушаю тебя внимательно, — произнес я, находясь весь во внимании.

— Хорошо, слушай. Неделю назад я ездила к бабушке на три дня, в другой город помнишь? — получив утвердительный кивок, Светик продолжила, — и там сделала эту фотосессию. Я подумала другой город, меня там никто не знает. Вот только такие фотографии быстро не делаются. Это я уже после съемки узнала. Пока обработают, пока напечатают. Мне просто не хватило времени их забрать. Поэтому я не придумала ничего лучшего, чем отправить их по почте. За нашими письмами на почту всегда прихожу я. Я же даже представить не могла, что раз в год ты придёшь на почту, и именно в этот день. И заберёшь мой конверт, — немного задумавшись, она добавила, — и ещё и вскроешь его, — тут она снова зло посмотрела на меня.

— Допустим. А зачем тебе вообще понадобилась эротическая фотосессия? — спросил я.

— Димма. Можно на это не отвечать? — Света умоляюще смотрела на меня.

— Нельзя. Говори, давай уже... — я опять сделал лицо как можно серьезнее.

— Блин! Просто захотелось сделать такое себе на память, буду внукам показывать какая молодая и красивая была.

— Ну, ясно, — отвечаю я.

Как говорил Станиславский — Не верю! Молча достаю мобильный, набираю ее отца. Громко и четко произношу:

— Алло, добрый день Владимир Семенович, звоню вам с жалобой на вашу дочь. Да, да, Светик опять что-то натворила.

Светик, дергая меня за плечо, отрицательно мотала головой, и шептала: Нет-нет-нет...

— Она увлеклась фотосъемкой. Какой-какой?! Обнаженной, развратной...

Светик встала на колени, и сложив ладошки вместе, умоляла меня прекратить.

— Нет. Ну что вы. Она никого не фотографирует, можете успокоиться...

С этими словами Светик тоже немного успокоилась, и утвердительно кивала мне в знак подтверждения того, что она сама невинность.

— Все как раз наоборот. Это ее фотографируют, причем в голом виде. В разных откровенных позах...

Лицо Светика побелело, как школьный мел. Наверное, именно в такие моменты вся жизнь проноситься перед глазами. Рождение-юность-почти взрослая жизнь-возможные перспективы — и смерть, смерь от позора...

Ладно. Сжалился над сестренкой, и показал, что я никого не набирал. А она так и продолжала стоять на коленях, не веря, что я ее разыграл. Такие шутки я выкидываю довольно редко. В чувство ее привлек комментарий парня, который проезжал мимо нас на скейтборде:

— Предложение ему делаешь? Он тебя не стоит, детка! Выбери лучше меня...

Светик очухалась, поднялась на ноги, и сильно пнула меня под ребра.

— Дурак! У меня чуть сердце из груди не остановилось, тьфу ты... не выпрыгнуло... Ой, Димка, ну ты и дурак!!!

Отряхнув ее грязные коленки, я продолжил свою воспитательную беседу:

— Если ты еще не поняла, я не поверил в историю про фото на память. Может, попробуем снова? Во второй я сделаю звонок по-настоящему. Ты меня знаешь...

— Знаю. Ладно. Хорошо. Меня попросил об этом мой парень! — тут румянец залил её лицо, глазки сразу опустились вниз.

А ведь от того что брат, хоть и двоюродный рассматривал её голую она так не смущалась.

— Славка что ли? Я не думал что у вас всё так серьезно? — спросил я.

Вообще-то я думал, что Светик ещё девственница, и находится в поисках своего принца. Хотя после случайного нахождения эротических фотоснимков, я был ни в чем не уверен.

— Нет. Славка оказался лузером. Полный отстой, — Светик показала большой палец опущенный вниз. — Я его уже давно бросила. Теперь мой парень Глеб. Он крутой! — теперь она показала большой палец вверх.

Сестренка уже немного отошла от моего фальшивого звонка ее папе. Теперь мы начали общаться как обычно.

— Ничего себе, какой на тебя спрос.

— А я разве плохо выгляжу? — прозвучал риторический вопрос.

Светик начала крутиться, делая вид, что рассматривает себя, напоминая, как, это делают цирковые собачки. Тело вращается, а голова не успевает за телом. Что-то, а прикидываться и валять дурака, она умела мастерски. Точнее дурочку, сейчас она косила под смазливою дурочку-блондиночку.

— Хорошо ты выглядишь, очень даже хорошо. Ты давай подробнее про Глеба. Кто такой?

— Ммм... Глеб... Он учится на третьем курсе, самый классный и красивый парень на свете, — ответила Света, мечтательно закатив глазки.

— Допустим. А зачем ему твои эротические фотки? Вживую не легче было показать? — не унимался я.

— Нуу... Понимаешь. Я ещё ни с кем не занималась любовью. И решила, что Глеб будет моим первым... парнем. Он об этом знает. И он... В общем, он сказал, что если я хочу, чтобы он занялся со мной сексом... то я должна для начала доказать, что готова к этому, — произнесла Света.

— Сделав такие снимки? — удивился я.

— Ага, — Света кивнула головой.

— То-есть, ты готова отдать свою девственность в руки какого то извращенца? Любителя рассматривать такие фото, и паразита, который старше тебя, и который просто манипулирует тобой?!! — вспылил я.

— А, что, фото плохие? Я на них не красивая? Да? Блин. Я знаю, что у меня длинный нос, и волосы дурацкие... А еще грудь. Я думаю она какой-то неправильно формы, и маленькая совсем, а соски наоборот большие. Попа, вот наверное моя единственная, подтянутая гордость. Ты же тоже парень, даже мужчина... Скажи мне честно? — перепугано выпалила Света, даже ногти грызть начала.

Детский сад, честное слово. Несмотря на свой стыд, она очень хотела, чтобы фото получились хорошо. Что с нее взять. Девушка, она и в Африке девушка, желающая быть привлекательной, и востребованной мужским вниманием.

— Я не это хотел сказать. Ты на фото хорошая, то-есть супер... Как девушка, разумеется... Не то чтоб я был профессионалом в таких вопросах. Голая натура, не мой профиль. Но ты вышла очень сексуальной, и взрослой, если тебя такой ответ успокоит. Просто это как то неправильно, что ли. Я тебя вот такой ещё помню, — визуально я показал, насколько маленькой помню Светика. — А тут ты. Светишь своими сиськами, и неприкрытой писькой. Еще и кустик себе выстригла, бесстыжая плутовка, — добавил я.

— Димка. Перестань, — она снова ударила меня рукой.

— Прости. Но это правда. И что мне теперь с тобой делать?! — спросил я и её и себя.

— Простить. Ты же понимаешь, что тут моя судьба решается таким образом. Я Глебушку больше всех люблю. Он меня бросит, если не получит фото, и я умру никому не нужной старой девой, девственницей... Нет. Я покончу жизнь самоубийством, а перед этим убью своего вероломного братика... — проговорила Света, изображая угрожающие гримасы.

— Шантажируешь? На жалость опять давишь... Ладно. Я решил. Про фото никто не узнат.

— УРРА!!! — закричала Светик, и запрыгнула мне на руки, обвив ногами как мартышка.

Ее руки цепко обнимали меня за шею, а она при этом истерично орала свое «УРРА» мне в ухо. Представляю, как мы смотрелись со стороны. Неуравновешенная девушка подросток прилипла в воздухе к моему телу как пиявка, и при этом истерично орет. Вроде мы с ней парочка, и я только, что сделал ей предложение руки и сердца. Вот же Светик, иногда ее эмоции просто бьют через край.

— У меня только одно условие! Точнее два, — твердо добавил я.

— Ммм... — Светик с чувством поцеловала меня в щеку. — Какие, братик? — все такая же довольная спросила она.

— Первое. Ты сейчас-же слазишь с меня...

— Бамц... — эта макака, наконец-то спрыгнула с меня.

— Второе. Ты бросаешь своего, этого Глебушку. И вы с ним не спите само собой, и не встречаетесь, — я всё сказал.

Так мне, по крайней мере, показалось. Даже выдохнул, от тяжело проведенных переговоров со своей младшей непутевой сестренкой.

— НЕЕТ!!! — громко заорала Света, еще громче прежнего.

Так и полиция к нам скоро нагрянет, решил я.

— Тише ты! Чего опять орешь, дурочка! Это для твоего же блага. Пойми и прими. Ясно? — стучался я к ее голосу разума. В ответ услышал, лишь истеричные бабские гормоны:

— Тогда можешь всё рассказать родителям. Мне всё равно. Я ему симпатизирую больше всех, может даже люблю, и хочу, чтобы он был моим первым мужчиной. И вообще мне уже давно пора заниматься сексом, ты с моими родителями, наверное, рад был бы меня под замком держать аж до свадьбы?! Все вы заодно! А сам-то ты со скольких лет девушек того? Сколько у тебя их уже было, а? А ты знаешь, с неопытными никому не нравиться встречаться? — продолжила она, свои угрозы и обвинения в одном флаконе.

— Ладно-ладно... Ты чё орешь? Истеричка. Успокойся. Я не думаю, что тебе рано заниматься сексом. Но только не с ним. Он же явный придурок. Ещё не понятно как у вас всё это произойдет. И вообще нет — значит нет. Точка. Ты не будешь с ним спать, и это мое последнее слово...