Поруганная добродетель. Часть 2: Юля

Я не была любительницей эксгибиционизма, но ситуация сложившаяся с Наташей меня заводила. Не давала покоя мысль: как она себя чувствует с голой промежностью? Дома я и сама бывала после душа халат сверху, под ним ничего и хорошо. Но здесь же в общем обстановка совсем не домашняя — вокруг посторонние люди. Короче накрутила этими мыслями себя по самое не балуй! Ещё ко всему я стала пристально приглядывать за Трофимовой. Наклонится она к столику за книжкой, я в декольте халата заглядываю, а там её грудь вся, как на витрине. Или заходит она в купе, а я уже взглядом в разрез халата уставилась — раз, полы чуть разошлись, но этого чуть достаточно, чтобы увидеть целиком её ноги...

Всё закончилось тем, что я пошла в уборную... Конечно, меня раздирали сомнения надо ли мне это? Но мысль о том, что я нахожусь за 2 тысячи километров от дома перевесила чашу весов разума...

А кто узнает? Мама, папа? Я еду в какую-то тьму-таракань и ещё сомневаюсь?

Закрывшись в туалете, я дрожащими руками стянула из-под платья свои трусы и положила их в сумку.

Ну что, Юля, готова? Хватит ли тебе духа зайти в своё купе без белья?

... По дороге в купе я чувствовала дрожь в коленях. Ещё бы — не каждый день дефиле без трусов устраиваю! Знали бы родители, чем их Юленька занимается. Или мой жених Денис...

В купе Нечаева, Наташа и Петр играли в карты. Нечаева попутно дегустировала очередную бутылку коньяка.

— О, Юля, — оживился Петр, — в картишки перекинемся? А то на троих это не игра. В «дурачка» на интерес. Будешь?

Ну, а чего бы не сыграть?

— Давайте, — говорю, — только из меня игрок так себе...

— А кто тут игрок? Садись рядом с Валентиной... Ну что, каждый сам за себя...

... Как я говорила из меня игрок оказался слабый — проигрывала раз за разом. Тусовала колоду казалось только я.

— Ну что, Юлька, раздавай! — очередной раз подтолкнула ко мне колоду Валентина.

Три карты Петру, три карты Наташе, одно неловкое движение и колода рассыпалась.

— Ну, ты и ворона! — неудовлетворенно проворчала Нечаева.

— Да тихо ты, Валентина, — Петр выступил в роли миротворца, — сейчас соберу — то же мне беду нашли.

С этими словами он стал собирать карты...

— Ну что, Юля, раздавай! — он бросил колоду рядом со мной. Я потянулась к ней и меня бросило в жар.

Я же совсем забыла, что уже битый час гуляю без трусов. Я сидела перед Петром со слегка задранным подолом платья, но то что он видел мои коленки меня не смущало ни в малейшей степени. Вся беда в том, что я так увлеклась своими проигрышами и не заметила, что сижу слегка раздвинув ноги. Я была уверена, что со стороны ни кто ни чего не разглядел бы под платьем, но Петр собирая карты чуть ли носом в колени не утыкался. Видел ли он что-то?
Я одернула подол, плотно сжала ноги и стала раздавать карты, но краем глаза я заметила, что Петр ухмыльнулся. Что послужило причиной это кривой ухмылки? Да всё что угодно! Я себя успокоила тем, что он ни чего не видел — просто смеется над моей криворукостью.

... За окном начало темнеть. Нечаева снова накачалась своим коньяком и пребывала в отключке. У Трофимовой зазвонил телефон, и она извинившись положила карты на стол и вышла в коридор.

Ну честно слово: задрала! Я всё понимаю — семья, любовь... Но должна же быть какая-то мера... Вот когда я выйду замуж, то такой чепухи не будет...

— Ну что, Юля, так жарко в купе, что ты без трусов разгуливаешь? — прервал мои размышления голос Петра.

Я опешила. Ни когда я за словом в карман не лезла, но сейчас в голове лихорадочно скакали мысли, но в голову ни чего путного не приходило.

— Без каких трусов? — смогла выдавить я из себя.

— Ну каких... Тех самых, которые пизды бабьи от сквозняка берегут! — засмеялся Петр.

Я сидела ни живая ни мертвая. Начала лепетать какую-то ерунду, дескать постиралась, не высохло...

Но Петру это было фиолетово. Он сел рядом со мной и не слова не говоря запустил свою руку мне под подол платья. И произошло невероятное: я сама раздвинула ноги... Машинально, бездумно, перед случайным попутчиком, который мне в отцы годится, навстречу его руке я раздвинула ноги. Нет, не то чтобы слишком широко, но достаточно для того, чтобы его пальцы накрыли мою промежность.

— Любишь показывать свою пизду? — прошептал Петр мне на ухо.

Меня бросило в жар. Да что же это такое? Я вроде, как опомнилась, попыталась сжать ноги, но в ногах не осталось сил совсем...

— Не трепыхайся, девочка, — Петр своими пальцами уже покручивал мои губки, — я ж вижу, что любишь ты это дело. Давай-ка, Юлька, ляжки свои пошире раздвинь, а то неудобно...

С этими слова он свободной рукой взял меня за одно колено, отвел его в сторону, потом второе колено... Я не противилась этому: кругом шла голова, кровь прилила к лицу — ни когда я ещё не испытывала подобного...

Что же это такое? За мной кавалеры по полгода бегали перед тем, как я соглашалась лечь в постель. А здесь... Сижу с раздвинутыми ногами перед незнакомым лохматым мужиком из какого-то Задрыщинска и даже не делаю ни каких попыток прекратить это непотребство.

... Тем временем Петр видя, что я не сопротивляюсь, решил зайти ещё дальше. Его рука откинула в сторону одну полу платья, полностью обнажая мою ногу, потом вторую полу...

— Да, Юлька, грех такую красоту от людей скрывать! — удовлетворенно склабился Петр, раздвигая ещё шире мои ноги... — Хорошие ляжки, молодые — ни какого целлюлита, гладенькие! Опа!

— Ой! — тихонько взвизгнула я — Петр больно ущипнул меня за бедро. Но это были только цветочки — внезапно я почувствовала, что в мое влагалище устремились его палец. — Пфырффффф... — вырвалось из моего рта.

— Тихо, девочка, тихо! — на ухо шептал Петр. — Я за тебя ещё и не взялся по настоящему, а ты уже пфырфаешь. Давно целку порвали? А? Сколько годков было-то, когда первый раз засадили? — вопрошал он двигая пальцем по окружности, ощупывая стенки влагалища.

— Не... давно... — выдавила я из себя, стараясь сдерживать стоны.

— Свеженькая значит пизденка! Не рожавшая, да и толком не ёбаная... Давай-ка ещё один палец добавим... Вот...

— Ай...

— Тихо, говорю! Сейчас немного разработаем твою дырку, а то негоже бабе с такой узкой пиздой быть... Вот видишь, уже свободней... А мы туда ещё один палец...

— Ой, перестаньте! — я взвизгнула так, что Нечаева зашевелилась в своем углу. Петр в туже секунду накрыл мой рот своей ладонью.

— Терпи, Юля, терпи! — шептал он мне в ухо, пытаясь протолкнуть свои пальцы поглубже в мое влагалище. — Сейчас раздраконим твою дырку, а там может чего и замутим с тобой. Расслабься ты... Ну вот и трем пальцам пизда привыкает...

Я чувствовала, как Петр пытается протолкнуть пальцы поглубже. Не знаю, что мной руководило, но я раздвинула свои ноги ещё шире. Сама, без какого-либо принуждения... Я почувствовала, что пальцы значительно продвинулись в глубь моего тела. Я непроизвольно застонала, но ладонь Петра заглушала всё звуки — раздалось лишь негромкое бульканье.

— Что, малая, входишь во вкус? — спросил он двигая во мне своими пальцами. — Дома небось с пацаном каким-нибудь встречаешься? Спорим, что он не вытворял с тобой такое, как я? Ну? — требовательно спросил Петр.

Я отрицательно помотала головой.

— Ну вот и я об этом. Он тебе подарки, рестораны, а ты в благодарность буську в щечку? Лох твой парень! Я на тебя ни копейки не потратил, а ты сидишь передо мной с раздвинутыми ляжками и позволяешь свою пизду драконить... Давай-ка мы ещё один палец добавим... Тихо, позняк девочка метаться! — прошептал он, когда заметил, что я заерзала...

Я почувствовала тупую боль в своей промежности. Казалось, что вход во влагалище вот-вот порвется. Я взвыла от такого вторжения и попыталась свести ноги.

— Терпи, девонька, терпи... — Бормотал Петр. — Сейчас полегчает... Молодая, здоровая девка — выдержишь!... Вот видишь, уже полегче? Я ж говорил... Запомни этот момент! Целку тебе до меня порвали — но это херня. За то я из тебя блядь сделаю! Все бабы по своей сути бляди. Только одна всю жизнь живет, ни кто кроме мужа её не ебет — сравнивать то не с чем. Вот и проживет до старости приличной бабёшкой. А вторая попадет под настоящего мужика, разъебет он её дырки, она вкус к ебле почувствует — и всё — пошла баба по рукам... Ну что, добавим пятый палец?

От этих слов меня бросило в дрожь и я попыталась лечь на бок — ноги меня не слушались.

— Не, не сцы малая! — «успокоил» меня Петр двигая во мне четырьмя пальцами. — Не всё сразу, а то порву ещё твою пизду на британский флаг и нахер ты мне тогда нужна будешь? Кончить хочешь?

Я хотела...

— Раз хочешь, то давай сама себя подрочи, — он достал из меня свою руку и убрал ладонь от моего рта. — Смелее! Сунь туда свою руку и приступай! Ну?

Я не знала что делать. С одной стороны мне было до ужаса стыдно мастурбировать перед кем бы то ни было. С другой меня дико заводило бесстыдство к которому меня толкал Петр... Он решил мне «помочь» и взяв мою руку положил на мою промежность.

— Давай, девонька! Покажи, как ты дрочишь... Начинай...

... Сгорая со стыда я ввела в себя средний палец. Два раза туда-сюда...

Я его совсем не ощущаю в себе. Неужели Петр меня настолько растянул? К среднему пальцу добавила ещё указательный... Вот, уже лучше... Так, а большим пальцем клитор... Ох ты...

— Дрочи, дрочи! — подзадоривал сбоку Петр. — Почувствую себя блядью!... Добавь ещё палец!...

Я — блядь! Я — блядь!

К двум пальцам я послушно вставила в себя безымянный палец... В момент когда я добавляла этот палец я почувствовала, что вот-вот... Буквально два раза туда-сюда и... Ни когда подобного оргазма я не испытывала — мое тело словно пронзали тысячи иголок удовольствия и казалось этому не будет конца... На землю меня вернул голос Петра:

— Понравилось?

Я лишь безвольно ахнула.

— А теперь оближи свои пальцы...

Я поморщилась...

— Не надо нос морщить! Попробуй себя на вкус. Ну?

У меня не осталось ни каких сил чтобы сопротивляться. Практически на автомате я поднесла руку к губам и лизнула. Вкус оказался не таким гадким, как мне казалось: чуть солоноватый, чуть пряный, чуть водянистый...

— Юлька, ты прямо как маленькая! — прокомментировал Петр мою пробу. — Засунь палец в рот и оближи, потом второй, потом третий... Давай!

Я всунула указательный палец себе в рот, облизала, потом следующий... sexytales Я чувствовала себя последней шлюхой: молодая, симпатичная девушка сидит с раздвинутыми ногами в купе перед каким-то старым извращенцем и слизывает свою смазку с пальцев... Мысль об это меня взбудоражила...

— А теперь зачерпни ещё из своей дырки сучьего сока!... Живее!... Теперь слизывай его... Ещё... Ты должна прочувствовать каждый шаг превращения из девочки-ромашки в похотливую блядь! Тебе нравится, когда с тобой обращаются, как с конченой шлюхой?... Не слышу ответ!

— Да... — Я отвернулась к окну — мне было стыдно это осознавать, но я сказала правду. И сказав это, почувствовала, что снова возбуждаюсь.

— Ну вот и чудесно! — Петр явно был доволен моим ответом. — Ты хочешь мне показать свою пизду?

— Вы же её видели... — у меня внезапно осип голос.

— Нет, девонька, ни чего я не видел! На пальцах нету у меня глаз... Чего ты ломаешься? Покажешь?

Я, залившись краской, промямлила:

— Смотрите...

— Не, Юлька, кто ж так показывает? Ставь пятки на полку. Ну? Пошире, ещё... Так... А теперь руки просовывай под задницу... Молодец! Берись за края пизденки и растягивай в стороны... Живее!

Промежность обдало холодком. Петр присел передо мной и заглянул между моих ног...

Это полный пипец! Какая я шлюха...

... — Ну вот и ладненько! — словно сквозь туман послышался его голос. — Нравится пизду показывать? Вижу, что нравится! Дзынь! — он нажал мне на клитор. Я всхлипнула... — Хочешь, чтобы я тебе своего дурня заправил?

Я хотела. Я была готова просить, чтобы он меня трахнул. Но остатки стыда ещё боролись с моим новым «я» — поэтому я всего лишь глубоко вздохнула...

— Что так тяжело вздыхаешь? — он сдерживал смех. — Хочешь или нет?

Петр меня довел до такого состояния, что если бы он приказал мне ходить с голой задницей по коридору вагона — я бы сделала это.

— Да, хочу...

— Ну, не тяни... Чего ты хочешь?

— Хочу чтобы меня трахнули...

— Не трахнули — забывай эти сопли! Выебали! Поняла? Выебали, как последнюю блядь!

— Да... Я хочу чтобы меня выебали, как последнюю блядь...

— Как скажешь, Юлька! — с этими словами Петр поднялся. — Ну что, теперь сама — достань его, приласкай...

Я потянулась рукой к завязкам на его штанах.

Ну вот и всё, Дениска... Пошла твоя Юля по рукам... Сейчас снимет твоя девочка штаны с этого мужлана, достанет из трусов его отросток. Скорее он всего захочет начать с минета. И вряд ли он будет ласков и нежен. Вставит свой член ей в рот и будет его трахать ни на что не обращая внимания... А потом навалится сверху и всё... Это уже будет не писечка, не киска, не девочка... Это станет пиздой, дыркой, вместилищем чужой похоти...

От этих мыслей у меня все плыло перед глазами. Я стала тянуть за шнурок. Вот узел развязан. Я начала тянуть штаны вниз...

— В рот берешь? — полюбопытствовал Петр.

Я кивнула головой.

— Ну тогда сначала отсосешь у меня! А то люблю я бабам на клык закидывать — такие морды у них покорные становятся! И глаза не вздумай закрывать. Будешь сосать и смотреть на меня, чтобы знала что блядь!...

... Вот его член уже покачивался передо мной. Крупный, даже слишком... Я опустила ноги на пол, взяла член в руку...

Блин, даже пальцы не сошлись...

Приоткрыла рот и приблизила голову к его промежности...

Вот сейчас всё свершится...

Вдруг за дверью послышалась какая-то возня...

— Твою мать! Запахнись скорее! — выругался Петр, натягивая штаны и мгновенно плюхнувшись на своё место. Я трясущимися руками, как смогла запахнула полы платья. И как раз во время — в купе появилась голова немолодой женщины.

— Ой, простите! — извинилась женщина. — Перепутала двери. Простите ещё раз...

— Мань, ты ли это? — уставился на неё Петр.

— Петь? — женщина казалось не верит своим глазам.

— Твою мать, Манька! Давно свободу топчешь? — Петр встал в полный рост.

— Да с полгода уже, — было видно, что говорить она об этом не хочет. — Досрочно выпустили за поведение не порочащее облик. Да и первоходок по таким статьям долго не держат...

— Ладно. Слышишь, а ты в каком купе едешь?

— Да через стенку! Сама понять не могу, как я перепутала двери... Проводник зараза свет экономит — не видно ни черта...

— Так пойдем к тебе — за жизнь потрещим, а то у меня видишь места не густо, — Петр рукой обвел вокруг себя. Потом полез в свой чемодан и вытащил оттуда бутылку «Путинки». — Ну что, Мань? Пошли?

— Конечно пошли! 3 года не виделись все таки...

... Я сидела, как истукан когда дверь за ними закрылась. Все так быстро произошло, что у меня не укладывалось в голове. Играли в карты. Вышла Наташа, Петр залез ко мне под платье и трахнул меня рукой. Я мастурбировала перед ним, а он заставил меня лизать свои выделения. Потом я показывала Петру свои гениталии и просила меня трахнуть. Зашла какая-то тётка, едва не заставшая меня голой, и вот уже в купе только я и пьяная Нечаева... Я встала с полки — ноги были, как из ваты, в голове туман. Осмотрела платье — пипец, на всю задницу пятно...

И я хотела защитить Наташу? Вот это защитница — саму только что чуть не трахнули. Если бы не вошедшая попутчица, то думаю уже лежала бы я с раздвинутыми ногами, а меж их сновала бы задница Петра в спортивных штанах. Что со мной происходит? Как же моё воспитание? Как же какие-то принципы? Как же ждущий меня в Москве Денис? Свадьба через месяц, а я ударилась во все тяжкие...

... Через полчаса вернулась Трофимова. Разговаривать не хотелось. Я взяла книжку. Попыталась читать, но поймала себя на том, что не могу сосредоточится на чтении...

Я должна поговорить с Трофимовой! Обязательно! Плевать, что она узнает о том, что я подсматривала. Мы сейчас с ней в одной лодке... Если мы не придумаем, что делать — неизвестно чем всё это закончится. Может он прав и после его долбежки и унижений женщины становятся шлюхами... Проверять нет ни какого желания... Вот только, как начать разговор?... Ладно, была не была!

... — Наташа, я поговорить с вами хочу!

— Да, Юля, — Трофимова посмотрела на меня встревоженным взглядом.

— Давайте выйдем в коридор — я не хочу чтобы кто-нибудь нас подслушивал, — сказала я, глядя на Нечаеву.

— Хорошо, пойдем, — Наташа встала и направилась к двери...

Фу, ну вроде получается...

... — Наташа, тут дело такое... Вообщем я хочу поговорить о Петре.

Лицо Трофимовой покраснело и она уставилась на меня испугаными глазами.

— Я видела, что с вами вытворял этот урод! Я не нарочно подсматривала — просто так получилось. Но вы ни чего не подумайте — от меня ни кто ни чего не узнает...

— Юля, зачем ты мне это рассказываешь? Если ты видела, что он делал, то ты должна понять, как мне сейчас плохо! Мне кажется будто меня раздели догола, вываляли в грязи и вот в таком виде выбросили на улицу... Ты хочешь сделать мне ещё больнее? — Наташа была готова заплакать.

— Наташенька! — я схватила её за руку. — Да разве я... Вообщем со мной он тоже похожие вещи проделывал... — еле слышно пробормотала я.

Трофимова с ошарашенным видом смотрела на меня:

— Как? Когда?...

— Не важно, Наташа... Важно только одно, что нам сейчас делать? Нам ведь ещё сутки в этом поезде ехать...

Наташа освободила свою руку и обняла меня. А я обняла её. Стало как-то легче... Не знаю, может от того что я открылась перед Наташей, а может от того, что теперь я была не одинока перед Петром. Уткнувшись в моё плечо плакала Наташа... Не знаю почему, но я почувствовала перед ней какую-то ответственность. Мне почему-то до ужаса стало жалко эту женщину, до рези в зубах захотелось защитить её от Петра...

Думай, Юля, думай! Времени мало — скоро ночь, а ночью он ни ей, ни мне жизни не даст...

... — Наташа, — обратилась я к всхлипывающей Трофимовой, — что делать будем? Может вы что-то придумали?

— Я не знаю, — осипшим от слез голосом сказала Наташа. — И ещё, ты не находишь, что твое «вы» не совсем уместно в такой ситуации — давай перейдем на «ты»?

— Хорошо. У меня есть одна идея — обсудим? Потому что у меня вариантов больше нет...

— Конечно, Юля! — казалось лицо Наташи посветлело.

Она верит мне... Как я могла с ней так поступить? Какая же я сука... То что со мной этот ублюдок устроил — расплата... Точно расплата...

— Пойдем в вагон-ресторан. Я думаю это единственное место, где мы мы можем спокойно поговорить... — Предложила я Наташе.

Вряд ли этот урод настолько безбашенный, что насильно кого-нибудь из нас потащит из ресторана... Духу не хватит — сто процентов!

— Юля, я только денежку возьму и идем! — Наташа на минуту исчезла в купе. — Идем!

... Мы двинулись по направлению к вагону-ресторану...